Альбом Oxxy — Горгород

По асфальту, мимо цемента. 
Избегая зевак под аплодисменты. 
Обитатели спальных аррондисманов. 
Социального дна, классы нац. элементов. 
Мимо зданий муниципального центра. 
И статуи вице-мэра, насвистывая концерты. 
Я спускаюсь беспрецедентно оправдан. 
И лицемерно помилованный тридцатилетний. 
Бля, меня явно любит Вселенная. 
Не знай меня все, я вряд ли бы уцелел там. 
Но, видимо, мэру надо улицы бедным продать. 
Было милосердие то, правосудие, щедрость — хер знает. 
Я живой, спасибо фортуне. 
И балансирую через пропасти на ходулях. 
Иду сутулясь и подпрыгиваю через судьбы и бури к неуловимой Ultima Thule. 

Я думал, время вышло, вымя выдоено. 
На дороге рытвины и выбоины, валуны и глыбы. 
На моей тропе меж мира, войны. 
Одни считают, что я сильно хитровыебанный. 
Другие видят во мне наивны миры, игры книг. 
Ты пойми: я — гибрид, я вырос и таким, и таким. 
Я не был задуман для света софитов, интриг. 
И адреналина, выбор линии судьбы не хитрит. 
Я просто годами писал и смотрел в окно. 
Зачёркивал, стирал, неустанно толстел блокнот. 
Хрупкие миры распадались во тьме на столп. 
Покуда мёртвые кумиры взирали со стен во двор. 
Я был один, мироздание по краю вело. 
Теперь из каждого киоска смотрит моё ебло. 
Но что изменилось? Ничего внутри, а с виду 
Ведь закрутили в узелок сильные мира сего. 
До того, что стресс, кипиш, бег, квиддич. 
Раньше я думал, что в тридцать лет — финиш. 
Но я здесь, видишь? Глен, видь их. 
Они коксились, сдулись. 
Хули ты не сгинешь? 
Они что-то просят и портят воздух и нервы. 
Судмедэксперт то ли кровь, то ли сперму. 
Суки руку и сердце, издателям — буки, разделки. 
Читателям — чучела в клетке. 
Эй, я видел цирк ваш с виселицы. 
Забудьте Сунь-цзы и Лао-цзы. 
Ведь в этом цирке лишь два пути: суицид или стоицизм. 
И если выбрал не суицид, тогда терпи, хватит ныть, дай во всю идти. 
И да, мой сын, каждый сыт, страх и солипсизм. 
Но на зло миру мы взлетим среди суеты. 

Мой город вне времени, вне территории, племени, рода и империи. 
Троя, Помпеи, Рим… 
Мой город — морок, эпидемия, что во тьме видит Бедуин. 
Мой город на горе руин. 
Мой город — лабиринт, где по нему слепой и неумелый гид. 
И мой город не верит им. 
Его правление внутри, но не под горой и не в мэрии. 

Я — стоик, будто Луций Сенека. 
Спускаюсь от палаццо элиты к улицам Гетто. 
Раз уцелел, то надо жить и глубже дышать. 
И Девочка Пиздец ушла, придав, но я переживу и это. 
Ты ответь на такой вопрос мне: может ли творец жить в башне слоновой кости? 
Вхожем быть дворец или яро против вельмож, или сохранять свой нейтралите.