Это не Дублин, но тухнет вокруг все, 

И тут по полной чудят в ожидании чуда. 

С нелепостью карикатур, прогорая в кошмарном бреду под названием «урбан». 

Пламенем урной, фортуны, продукты внедряют, недурно в белоснежном аду, 

Ты у всех на виду, так что сколько ни мерь, все равно резанут наобум. 

И на каждом шагу инородные тела, кошмар моровой в обалдевших пешках, 

Их надежды скрежет слышен в гаражах, она задушена героями Уэлша. 

Их планы на вечер каждый раз те же: ***, 

Намутить им дыма или MTV, и маргиналы опять в ожидании трэша. 

«****» ,- и с девизом этим массы глотают лекарства, 

И кайф забивает гвоздь так в чердак, как в финале совком отгружал Ван Бастен. 

И мрак по началу не покажется мразью, а так, даже чем-то далеким, прекрасным, 

Но прекрасно далеко настолько, что слишком легко ненароком пропасть в нем. 

Ни логины, ни пассворд не спас и не встрялся, а разум, как пластик, порезан на части, 

Дымом ушел во фрактал, портал в одну сторону, он выведет на смерть. 

И чья же вина здесь? Фальшивое счастье с перебором собирает наеб*неные касты, 

Создавая им иллюзию шанса, на связь с Поднебесной, любезно слиться в экстазе. 

Но безумные луны попустили и вас всех, на лопатки уложили, треки были в анафеме, 

Гори, этот мир оков, изнутри, их прах разгадают дороги. 

И в три-два-раз собираться таким же другим, таким же, ну точно таким же другим. 

Бродить по забытым могилам сошедших с орбит в безжалостный мир. 

Время острот под бременем стока, пох*ря следы от былых катастроф, 

Эй, Питер Пэн, за окошком не Лондон, фортуна пригладит ладошкой локон. 

Пальцы стучат по иконкам, в мыслях о ком-то, за стеклом гаражи, но в такой темноте, 

Сквозь окон витражи не разобрать даже смазанный контур. 

Это не Комптон, но та же шпана, что воспитана криком базарных товарок, 

Каждый подъезд в тех угрюмых дворах всегда искренне рад дарам и товарам. 

Им не стать бакалаврами, но нелегальный товар и обмен дал навар. 

Апатия длиной во всю сумашседшую молодость, эта реальность коварна. 

И если есть рай, то, наверное, в нем скучно и пусто, 

Злобная паства в разбузданных тусах в упорно возводит бл*ство в искусство. 

Дороги уходят в тоннели ноздрей, льется блейзер на блузку. 

Прочь смысловую нагрузку из текста, для них она невывозима, 

Видишь, как юность пылает огнями протеста, только цвет пламени синий. 

То самое чувство, когда о запястье тушатся сиги, 

Одна ледяная пустыня, внутри гибрид Хиросимы и Новосиба. 

Юные годы, спасибо за все, но не всех извлекли из-под ваших обломков, 

Тексты просеяв как ситом, отсек все лишние части, еб*шим с апломбом. 

Проникаем в умы молниеносным броском анаконды, 

Луперкаль и Sharon, 16/13 урона от комбо. 

Берлиозу — трамвай, Карениной — поезд, 

Рэперу — Версус, смертнику — пояс. 

Этот мир твой, где ищут погибель на тысячах скользких дорожек, 

Но то, что мертво — умереть не может. 

Берлиозу — трамвай, Карениной — поезд, 

Рэперу — Версус, смертнику — пояс. 

Этот мир твой, где ищут погибель на тысячах скользких дорожек, 

Но то, что мертво — умереть не может.