человек, и там собирались люди отовсюду. Это было очень странно. Люди, которые со мной работали, они мне сказали: «Флэш, мы играли во всех школах. Мы переросли Dixie Club. Мы переросли большинство гимназий, в которых мы играли. Я хочу, чтобы ты играл в этом месте, Флэш матрасы виолайт. Я уже все оценил и я договариваюсь на следующий месяц».
Он привел меня к этому зданию — это место длиной примерно с полтора квартала. Я сказал: «Нет, пожалуйста, давай не будем этого делать». Он говорит: «Флэш, другого места для тебя нет. Все, что меньше этого, будет ступенью вниз. Дай мне месяц на рекламу». После того дня я приходил туда четыре или пять дней подряд и думал: «Я не готов здесь играть. Это место слишком большое». На знаке Пожарного Департамента написано: «Не более 3000 человек». А я говорю себе: «Мне повезет, если хоть 400 придет, какие нахрен 3000!»
Потом пришел тот день. За месяц рекламы все, кому было интересно, знали об этом большом выступлении. В общем, я притащил туда свою саунд-систему. Она недостаточно мощная, чтобы раскачать такое место, но я установил ее высоко. Стратегически, если ты устанавливаешь ее повыше, звук может будет и не такой уж сильный, но по крайней мере его будет слышно. За ночь до этого я научился способу нарезки вслепую и показал это парню по имени Джорджи Джордж и Мелвину. И Мелвин — Мелле Мел — как только он это увидел, сразу же придумал, как это использовать. Я сказал: «Я не готов еще так играть», — но было слишком поздно. Мне не хотелось отступать.
Потом пришло время играть в Audubon. Народ стали пускать с 11 вечера. Там было человек 200 или 300. Я ушел, потому что смутился, понимаешь, а потом вернулся где-то в 12.30- 1 ночи. И ЭТО МЕСТО БЫЛО ЗАБИТО ПОД ЗАВЯЗКУ! Я сказал: «О, черт!» С нами еще играл Kool DJ AJ. Он раскачивал толпу. Там были все — гангстеры, задиры, дети. Я спустился вниз — очередь уходила аж за угол. Веселье шло полным ходом.
Мы начали играть. Мелвин говорит: «Выключи музыку», — и представляет меня: «Самый великий диджей в мире — Grandmaster Flash». Все думали, что я буду играть как обычно. Я снова начал играть, здорово нервничая. Толпа кричала. Я говорю: «Я не стану нервничать. Если я позволю своим эмоциям победить, а то я все облажаю и не попаду иглой в дорожку». Я пытался оставаться спокойным. Через некоторое время мне нужно было сделать одну вещь — поднять иглу и опустить ее вслепую и при этом не нарушить бит. Я брал один бит — опускал иглу и считал. Вслепую — БАМ-БАМ — я попадаю. Я повторил это раз десять. Отошел и толпа просто взбесилась. Долбанный пол чуть не провалился. После той ночи я чувствовал себя просто здорово. Это было второе сентября 1976 года.
Я был готов попробовать это дерьмо снова. Два месяца спустя мы снова попробовали и через некоторое время другие команды, другие би-бой группы, ходили туда и разносили место в щепки, разбивали окна, и тогда медиа и копы стали плохо отзываться об этих вечеринках… «Эти группы, они называют себя би-бойз, они приходят, арендуют место и приводят за собой всех этих сумасшедших. Стреляют друг в друга, бьют стекла в окнах». В общем, с Audubon пришлось попрощаться. Таких больших помещений, где можно было играть, не осталось.
Мы все делали сами, плюс еще один диджей. Другие группы, у которых не хватало смелости играть в клубах самим по себе, шли играть с шестью-семью диджейскими группами. Семь или восемь разных саунд-систем — это было слишком