ЗВЕРЬ ДОЛЖЕН ЖИТЬ

Раньше хип-хоп происходил от брейкдэнсеров, артистов-граффитистов, МС и больше всего от диджеев. Но сейчас, в 1995-м, эгоизм и жадность заставили наплевать на основы. Те МС, которые ведут себя таким образом, видят себя идущими дальше, но на самом деле они вкладываются в смерть истинного хип-хопа.

С остающимися до миллениума пятью годами, эти мелодраматические слова, сказанные на треке Kool DJ E.Q «Death to Hip-Hop», просигнализировали появление мятежников, разочарованных траекторией культуры би-боев, и настроенных соблюдать ценности старой школы. И когда диски записей «старой школы» были заново упакованы словно реликты прошедшей эры, члены The Sugarhill Gang решили сыграть на ретро-настроениях, снова собравшись вместе, чтобы поехать в тур с ностальгическими концертами. 

    Двадцать лет ранее, шок от новых веяний разошелся от Бронкса по пяти пригородам Нью-Йорка, расширяясь, будто круги по воде, по всей Америке, достигнув, в конце концов, самых отдаленных уголков глобуса. Изобретя новый язык музыкального общения, живописи, танцев, одежды, сленга, музыкальной композиции и даже последовательность музыкальных инструментов, пионеры хип-хопа заняли свою собственную нишу в мире, где доминировал глобальный капитал. 

   Хип-хоп не мог исчезнуть как стиль жизни, словно проходящее увлечение, которое причесали, а потом отодвинули в сторону чувствующие моду пластиночные корпорации, арт галереи и киностудии.

Это была жизнь (как потенциально экспрессивная, так и прибыльная), которая могла быть прожита с достоинством и надеждой, и пересекала расовые барьеры, растворяя племенные жанровые разделения, давая пространство множеству необработанных, но сверкающих талантов. Как способ делать музыку, хип-хоп был полностью новым изобретением. Лишь несколько предсказаний его будущих инноваций остались похороненными в смутных мечтах авангарда 20-го века; даже они заблуждались. 

   Никто не мог предсказать или ожидать искусства диджеинга. С новыми R`n`B релизами из 60-х, типа Pigmeat Markham «Here comes the Judge» или Dr. Horse «Jack, that cat was clean», рэппинг существовал в форме, явно предвосхищающей искусство хип-хоп МС, были ли это старые школьные вечеринки читки или злорадные ленивые рифмы Snoop Dogg`а. И все же желание создавать новую музыку и ранее не используемые звуки со старых пластинок, пользуясь лишь парой вертушек, было такой же новой, какой могла бы быть любая другая форма искусства в безумном информационном мареве 20-го, технологического, столетия.

    Хип-хоп не увял, как это предсказывали его противники. Вместо этого музыка росла и мутировала в военную зону конфликтующих философий, сознательных рэпперов и гангста с кульминацией в драме реальной жизни, когда мрачное очарование лирикой гангста взорвалось перестрелками и смертями. 

   В моменты перемирия, когда стволы молчали, ставки стали реальными. Эти смерти не были строчками из рифмы или сценами из видео. Потенциал хип-хопа и некоторых особенно талантливых артистов был под смертельной угрозой: поэтические мифы смешались с циничной эксплуатацией конфликтов, происходивших в жизни, которые, хотя и не всегда правдиво, документированы хип-хопом. 

КАЛИФОРНИЙСКАЯ ЛЮБОВЬ

Что есть калифорнийская любовь? В какой-то момент, в путешествии между беспокойным, суровым,  разболтанным духом безотцовщины и насильственной смерти, парень с Востока — Тупак Амару «2PAC» Шакур — запустил золотой миф о голливудском законе ствола, сексе, солнце, веселье, золотой лихорадке: «…дикий, дикий Запад, — рэпповал он на «California Love», — город секса… машина, делающая деньги…танцполы никогда не пустуют…»

   Фикции, за которыми скрывались жестокие факты, вселяли страхи в сердца, считавшиеся большими. Даже Biggie Smalls, артист с Bad Boy Entertainment и главный враг Тупака в активных территориальных войнах между рэпперами Восточного и Западного Побережий, почувствовал эту ауру. «Я почувствовал темноту, когда он приехал в тот вечер», — Biggie, The Notorious B.I.G., рассказал журналу Vibe после антагонизма на награждении Soul Train Awards между базирующейся в Лос-Анджелесе Death Row Records и нью-йоркской Bad Boy Entertainment, двух конкурирующих империй хип-хопа на тот момент.

   Драма, как называли это рэпперы, подразумевала смертельно опасный конфликт, или жизнь на грани. Жизнь как театр. Бигги абсолютно точно верил в это, сравнивая темную сторону Тупака с его киношной ролью Епископа, убийцы-психопата в фильме «Juice». Сумасшедший, но учащийся предпочитать это чувство альтернативе, представлявшей собой разбитое жалкое существование. Потом Notorious B.I.G. был застрелен. В марте 1997 года он сидел в машине на перекрестке Фейрфакс и Уилшир в Лос Анджелесе, и его жизнь была обречена, как и жизнь Тупака ранее; убийцы стреляли по движущейся тачке, типично по-американски.

   Последнее прижизненное видео Тупака, промо-клип на песню «I ain`t mad at Cha» превращает клише расставания с жизнью в искусство. На выходе из здания Тупака расстреливают. Его жизнь затухает в машине скорой помощи. Далее мы видим как его приветствует в загробной жизни домашний оркестрик, играющий мягкую музыку и состоящий из Майлза Дэвиса, Луи Армстронга и Джими Хендрикса, гораздо более спокойный, чем мы, все еще живущие, могли бы представить себе, думая о музыке, существующей за порогом смерти. Видео посвящается двум павшим воинам черной революционной политики: Джеронимо Пратту и Мутуле Шакуру. 

    Тупак покинул Лос-Анджелес так же, как это сделал Николас Кейдж в фильме «Покидая Лас-Вегас», чтобы умереть в Лас Вегасе, совершая гибельное путешествие из фальшивого рая в пустыню. Тем вечером, когда его застрелили, он встретился с еще одним беспокойным, суровым духом, не знавшим отца. Где-то на его сложном и опасном пути к искуплению, Майк Тайсон оказался в Вегасе 7 сентября 1996 года с намерением уничтожить тяжеловеса по имени Брюс Селдон. В этой бойне Селдон упал сразу же, подтвердив убеждение Тайсона в том, что жестокое насилие и есть его путь к спасению. Тайсон был слишком быстрым и бил слишком жестко, как рассказывал после боя Селдон. Тупак там присутствовал — Вегас, тяжеловесы и знаменитости, — этого здесь всегда будет хватать, и кроме всего прочего, во время отбывания Тайсоном наказания по обвинению в изнасиловании, Тупак хотел объединить силы, чтобы помогать другим, попавшим в беду черным парням. Тем вечером, Тупак путешествовал в компании с боссом Death Row Records, Мэрионом «Сьюджем» Найтом и их объединенной свитой, члены которой, в какой-то момент, стали задирать других людей из публики. Селдон был уничтожен, и кортеж из десяти машин направился в принадлежавший Сьюджу Найту клуб 662. 

   Белый «кадиллак» остановился рядом с БМВ из этого конвоя; когда движение машин остановилось, из него выскочили двое мужчин и открыли огонь по Найту и Шакуру. Найт получил ранения, но отказался давать какие-либо описания стрелявших. В Тупака попало четыре пули, и он умер спустя неделю в Университетском Медицинском Центре Лас-Вегаса. Его тело было кремировано в Бруклине, что было финальной иронией, после всех ядовитых каратистских выпадов в сторону Нью-Йорк Сити, а так же полным кругом, поскольку его жизнь началась в Бронксе и Гарлеме, прошла через Балтимор, Мартин Сити, Лос-Анджелес, Атланту и последним пристанищем его стал Нью-Йорк. 

    Удобно драматизированная гангста лирикой, между Западом и Востоком развязалась смертельная вражда, война посредством слов, отношений, оружия: с восточной стороны это были главные представители Bad Boy Entertainment, Шон «Паффи» Комбс и Бигги Смоллс; со стороны Запада, из Лос-Анджелеса и Вегаса, глава Death Row Сьюдж Найт и, до 7 сентября, его самый ценный артист, Тупак Шакур. На публике Найт и Комбс старались не демонстрировать свою вражду, хотя и братской любви в их действиях заметно не было. Некоторые рэпперы  представляли все это, как легальную деловую конкуренцию, Сьюдж против Паффи — это большой скандал на маленькой планете, и треск малокалиберного оружия отвлекал внимание от войн банд, разворачивающихся за сценами больших бизнес-возможностей, доступных тому, кто будет играть по установленным законом правилам. Такая возможность позже представилась Комбсу, ранее работнику лейбла Андре Харрела Uptown, а теперь совмещающему свой бизнес с выступлениями своего альтер-эго – Паффа Дэдди and the Family, семья, в которую входили Лил Ким и посредственный любитель блестящих костюмов поп-рэппер Mase. 

 Бигги Смоллс, Notorious B.I.G., назвал свой альбом 1994 года «Ready To Die» *(*Готов Умереть), возможно, предпринимая попытку взять будущее в заложники, чтобы выразить переполняющую его депрессию или просто запугать оппозицию. Потом вышел «Life After Death» *(*Жизнь После Смерти), изданный после его смерти, за которым последовала эмоционально ненапряжная, но финансово глубокая элегия «I`ll Be Mising You», основанная на теме Стинга «Every Breath You Take». Территориальные войны происходят из основ хип-хопа, и это, возможно, наследие, которое на короткое время было заменено музыкой и рифмой. Как сказал мне в 1984 году Лил Родни Си из Funky Four: «Би-бойз постоянно конкурировали». «После моей смерти, — сказал Тупак репортеру журнала Vibe Кевину Пауэлу, — люди поймут, о чем я говорил». Так кем же был Тупак Шакур? Он был успешным рэппером, многообещающим актером, черным, непокорным, 25-летним мультимиллионером (на бумаге, по крайней мере) вышедшим из ниоткуда. Из-за всего этого, и из-за странного переплетения драматической жизни с фаталистским мировоззрением, его смерть несет символическую нагрузку вместе с другими, внезапными преждевременными смертями в индустрии развлечений. Его музыка была очищающей, его рэп был об одиночестве,  заброшенности, похоронах, перестрелках, казнях, последних словах и окончательном решении с мрачной одержимостью, в которой слышался крик о помощи. Экс-вице-президент США Дэн Куэйл был настолько напуган Тупаком, что потребовал его изоляции от общества. Это решение Куэйла невольно совпало с собственным жизненным опытом отчуждения от общества Тупака, и только подогрело его уверенность в том, что лишь Бог, а не общество людское, является ему судьей, хотя, в то же самое время, упускало из виду, что в меритократии жадности, популистская этика политиков легко смывается волной ассигнаций. 

    Преданность Тупака материальным ценностям и звездности, политике брендов и журналистским россказням, была потрясающей. Вот то, что он рассказал Пауэлу из Vibe о событиях ноября 1995 года, когда Тупака обстреляли в холле манхэттенской звукозаписывающей студии. С его шеи сорвали драгоценностей на сумму в 40, 000$. «Я расстегнул штаны, — сказал он, — и увидел следы пороха и дыру в моих «Карл Кани»». В него было выпущено пять пуль. Простое вооруженное ограбление? Тупак подозревал заговор и профессиональный заказ на него. Эта драма представила его третий сольный альбом «Me Against The World» *(*Я Против Всего Мира), и в традициях рэпа, автобиография была написана посредством сэмплированных телевизионных новостных репортажей. В более спокойные моменты Тупак признавался, что впоследствии он страдал от ночных кошмаров, как симптомов пост-травматического стресса, который сам по себе бренд столь же мощный в обществе телевизионных исповедей, как и Карл Кани. 

  Имя — Тупак Амару *(* Руководители борьбы против исп.завоевателей в Перу: 1) Т.А. (1544 — 72), возглавлял борьбу индейцев с целью восстановления гос-ва инков. 2) Хосе Габриэль Кондорканки (ок.1740 — 81), принял имя Т.А., глава крупнейшего восстания индейцев Перу (1780 — 83), оказавшего большое влияние на развитие освободительной борьбы в Латинской Америке – прим.ред.) — было дано ему его матерью, Эфени Шакур, в эпоху, когда революционные акты шли рука об руку с поисками ре- идентификации с цивилизациями более древними, чем Соединенные Штаты Америки. «Им стоило убить меня еще ребенком», — говорит Тупак на «Me Against The World». Утрата иллюзий было основным мотивом в его жизни. Он родился в 1971 году, спустя месяц после того, как его мать вышла из тюрьмы со снятыми обвинениями в заговоре с целью взрывов полицейских участков и универмагов Нью-Йорка. Во время ареста в 1969 году, группа из 21 члена Черных Пантер, обвиненных в этих преступлениях, выпустила заявление к «революционерам, полностью готовым УБИВАТЬ, чтобы изменить существующие условия». Эфени Шакур присоединилась к Черным Пантерам в надежде на новые перемены лишь для того, чтобы увидеть, как Федеральное Бюро Расследований Дж. Эдгара Гувера разнесет организацию на куски за то, что они являлись, как это было написано в отчете, — «секретной, состоящей полностью из негров, марксистско-ленинистской, ориентированной на китайский коммунизм» угрозой.

   Таким образом, идеалы рухнули и на их место пришли бедность, наркотики, отчаяние, приходящее тогда, когда безудержный оптимизм остается невостребованным. «Я видела разбрызганные по тротуару мозги моих друзей, вышибленные пулями полицейских, — сказала лидер Черных Пантер Элейн Браун. — Я видела их лица в гробах. Все было настолько плохо, что костюм для похорон стал обыденной частью наших гардеробов. Я стала параноиком; я научилась смотреть через плечо». Семейная история Тупака запутана, но в его детстве присутствовали такие видные члены Черных Пантер, как Джеронимо Пратт и Мутула Шакур. Неудивительно, что Тупак разрывался надвое: с одной стороны семейные связи и симпатии к революционным действиям Пантер, и материальный мир с его удовольствиями с другой. Мы можем видеть, как попытки американского правительства и его агентств уничтожить идеалы, в которые верили Пантеры, вернулись к нему же бумерангом. Неизбежно у активистов появились бы дети, и один из этих детей должен был стать Тупаком. Как сказал Дэн Куэйл, в своем глубоком невежестве, «им нет места в нашем обществе». Мы и они. Рэпперов часто упрекают за отсутствие морали, хотя в текстах Тупака, на каждом его альбоме, поднимается много вопросов морали. «Именно поэтому я не стану отцом, пока не будет времени, преступление даже беспокоиться об этом», — читает он на «Papa`z Song». Музыка пошла в двух направлениях. «Strictly 4 my N.I.G.G.A.Z…» со скрежетом проложил себе путь через мощное влияние Bomb Squad, бухающий бас глушит слова, и тут же хватает паники Public Enemy и торопливости NWA. Где-то посередине, альбом дает крен в направлении туповатого, легкого гангста настроения Западного побережья в стиле Дре-Даза-Снупа, хотя и остается по-прежнему личным и обезоруживающе исповедальным. 

    Перегруженный проблемами, Тупак записал полный раскаяния «Me Against the World», альбом медленных джемов с еще большим количеством этих гладких грувов в духе Роджера Траутмена, Айзека Хейса, Джо Сэмпла, какие любят гангста (как итальянские мафиози тащились от Синатры и Дино). Подвергая сомнению свой стиль жизни, сомневаясь в способности держаться подальше от тюрьмы, едва ли не жалея себя и впадая в паранойю: «Только проснулся и закричал: На хер этот мир!», «Я вижу смерть за углом каждый день». На каком-то моменте продуманный образ, простенький прикид, очки, прямо студент задумчивый, но переверните альбом и увидите, как формируется бандитский стиль в духе Thug Life *(*Жизнь Головорезов – прим.ред), съемка со стороны затылка, как у Майка Тайсона, и на «All Eyez On Me», первом в истории рэпа «двойнике», он уже размахивает долларовыми банкнотами, сигаретой, выпивкой, превращаясь в сверкающую змею из золота и бриллиантов, в доспехах из кожи и с щитом из татуировок. В балансе противоположностей торжество преступника. 

 Игра Тупака в кино только добавляет неясностей во все это. С субтильным телосложением, узким, напряженным лицом, с резкими эмоциональными скачками, он неизбежно вызывал сравнения с Джеймсом Кэгни, Врагом Общества, столь талантливым в изображении нестабильности. В фильме Джона Синглтона, «Поэтическое Правосудие» (Poetic Justice), Тупак и Дженет Джексон тянут на себе большую часть экранного времени, весь рефлексивный эмоциональный вес. Несмотря на необходимость плакать, жалеть, показывать нежность, демонстрировать родительскую любовь и ответственность, Тупак хорошо справляется с этим, несмотря на давление со стороны режиссера Синглтона, постоянно балансировавшего на грани слащавости. Подобно другим рэпперам, снимавшимся в кино — Айс Кьюбу, Куин Латифе, Айс-Ти, Тон Локу — он казался расслабленным перед камерой, выглядя естественно.

В июне 1993 года я интервьюировал Тупака относительно его роли в «Поэтическом Правосудии». Интервью получилось довольно натянутым. Тупак был отстраненным и равнодушным, мои вопросы только усугубляли напряженность ситуации. Учитывая то, что случилось с Тупаком в дальнейшем, даже простые его ответы на вопросы приобретают зловещее значение. Не раз повторил он мне, что бедствует и борется. Несколькими месяцами ранее я брал интервью у Дженет Джексон, которая долго откровенничала о своем опыте работы в «Поэтическом Правосудии». «Расскажи мне о своих ощущениях по поводу фильма», — спросил я Тупака. 

   «Это случилось в очень подходящий период моей жизни, — ответил он. — Мне только исполнился 21 год, я впервые встретился с Дженет Джексон, с Последними Поэтами (The Last Poets) и всеми этими людьми, и я чувствовал себя так же, как и Дженет. Это было потрясающе, и после того, как все закончилось, я переживал внутри весь этот опыт. Все, кто меня окружали, были старше или более опытными, так что для меня это был культурный шок».

В фильме он играл отца-одиночку, как он сам выразился -«пытающегося быть ответственным в безответственном мире». «Интересно, что ты играешь родителя-одиночку, — сказал я, — поскольку ты писал сочувственные тексты по этому поводу». 

«Да, я из подобной семьи, -ответил он, — так что я определенно имею к этому отношение. Вся моя музыка показывает, насколько важно происходя из такой семьи снова стать цельным, потому что обстоятельства изначально против тебя».

   Я спросил его, не мог ли бы он рассказать об участии его матери в движении Черных Пантер.

«Нет, не стоит, — пробормотал он. — Я хочу сказать, это мое семейное древо, понимаешь?»

   Здесь белое пятно. Он был более разговорчив на тему его студенческих деньков в Высшей Школе Изобразительных Искусств Балтимора: «Я чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому мне хотелось находиться в школе, где было полно людей, чувствовавших себя таким же образом. Я стал любить реальный мир за разных людей, разные культуры. Я видел, как женщины целуются с женщинами, мужчины с мужчинами, и когда я учился в той школе, для меня не имело особого значения, когда все вокруг тащились от гомосексуальности. Я уже насмотрелся этого в своей школе».

Я спросил, стремился ли он сниматься в фильмах. 

«Да, — ответил он,  — только в школе никто не думал, что будут фильмы о черных. Мне сказали, что в этом направлении работы мало».

Хотелось ли ему сниматься еще? «Определенно. Очень, очень, очень хотелось бы. Жду не дождусь возможности поработать еще».

Я спросил, был ли какой-нибудь конкретный случай в его жизни, повлиявший на написание текстов.

«Да, — сказал он. — У нас дома вообще не было света. Ни света, ни электричества, и у меня было радио на батарейках. Я впервые  услышал «I`m Bad» L. L. Cool J и писал песни при свечке, зная, что стану рэппером».

Получается, ты по-настоящему бедствовал тогда? «До сих пор бедствую», — пробормотал он.

Наш разговор тоже не складывался. Я спросил его об инциденте с Дэном Куэйлом. Он глубоко вздохнул. «Ох, чувак, я не знаю. На самом деле мне насрать, что там сказал Дэн Куэйл. Уверен, что можно где-то это найти, но в целом мне по херу, что он там сказал. Мой ответ — на моих записях, понимаешь, так что мне не нужно отвечать на этот вопрос снова и снова».

Теперь он пишет бандитскую музыку, как сказал он. «Музыку для деклассированных масс. Революционную музыку». И каков эффект?

«Черт, я не знаю. Я не вижу каких-то эффектов. Я могу лишь продолжать делать музыку». И что дальше?

«То же самое, то же самое, то же самое».

Тупак написал эту строчку для «Strictly 4 My N.I.G.G.A.Z…»: «Знаешь, моя мама всегда говорила мне: «Если ты не можешь найти, ради чего жить, лучше тогда найди, ради чего умереть»». Можно легко увидеть, как эта этика могла эволюционировать в двойную нигилистскую связку, поскольку жить ради идеалов не получилось ни в его семье, ни в его окружении. И тогда деньги, женщины, дорогие машины, шампанское, слава, калифорнийская любовь привели  к тому же выводу: заключение, насильственная смерть, отсутствию места в обществе. То, ради чего можно умереть. 

<<Предыдущая часть | Следующая часть>>